Вообще-то я не религиозный человек, но если ты есть там наверху, спаси меня, Супермен!
Чесслово, кажется, я выучила эту главу наизусть. 
Если будут явные ошибки, или даже не явные, пожалуйста, тыкните в них пальчиком!
Чудесные переводы предыдущих глав, найденные в сети:
http://www.startrek.aha.ru/lev_22_library/im_spock.html
http://www.trekker.ru/forum/user_search.php?searchid=136838
За дополнительные ссылки опять же, буду невероятно благодарна!
ОДИННАДЦАТЬ.
ОДИННАДЦАТЬ.
Киносумасшествие.
Или если это вторник, должно быть это Пекин.
НИМОЙ: Когда я закончил работу над ST TMP, я осознал, что Спока больше нет. обезьяна за моей спиной исчезла.
СПОК: Я нахожу подобное сравнение нелестным, по меньшей мере.
НИМОЙ: Не суди столь поспешно.
Когда ST TMP был сделан и окончен, я почувствовал свободу: больше не буду иметь дело с вопросами, типа «Почему не хочешь снова поработать над Стар Треком?», «Ты устал от Спока?».
С чувством облегчения я погрузился в другие проекты – театр и выступления в университетах. После одной из моих лекций я был приглашён в дом одной пары, которые преподавали искусство в университете. Мы разговорились о гастрольных программах, таких как моя, и они упомянули о пьесе, разыгранной одним актёром, про Винсента ван Гога, основанной на более чем 400 писем, написанных им своему брату.
Я был мгновенно заинтригован, потому что был заинтересован в поиске таких же одно-актёрских *1 проводников, как сквозь строки чудесной презентации Хэла Холбрука (Hal Holbrook), которая сподвигла зрителей провести вечер с Марком Твеном. Это был очаровательный вызов. И в то же время данная пьеса о Ван Гоге зацепила меня как уникальная, потому что она обрисовывает не самого Винсента, а скорее его брата, Тео. И мне показалась, что зрители будут готовы принять такого персонажа намного более быстро, чем актёра, стремящегося быть блестящим и эксцентричным Ван Гогом, как он есть. (Кроме того Кирк Дуглас (Kirk Douglas)уже показал чудесную игру как художника в фильме «Жажда жизни»)
Я связался с автором, Филлипом Стефенсом (Phillip Stephens), и купил права на пьесу. В оригинальной версии было два действия: в первом Тео в своих апартаментах ждёт визита своего брата, и вспоминает их совместное детство. Оно [действие] заканчивается словами Тео: «А! вот и Винсент! Мне нужно идти…». Второе захватывает время после трагической смерти Винсента от огнестрельного ранения при самоубийстве.
Две вещи тронули меня в материале: непоколебимая любовь Тео к своему брату и вера в талант Винсента (это Тео финансово поддерживал Винсента и его рисование); и личная страсть Винсента к искусству и желание оставить что-то ценное после себя. Винсент трудился годами, чтобы усовершенствовать своё мастерство, и приближал это любовью и рвением, которые можно назвать только духовными. Он соединил свои чувства с цитатой Эрнеста Рейнада (Ernest Reynaud), которая очень повлияла на меня: «Чтобы хорошо действовать в этом мире, ты должен пожертвовать всеми личными желаниями…». Он верил, что был рождён не для того, чтобы сеять счастье, но скорее оставить наследие для всего человечества. Цель его жизни, первая и наиглавнейшая, Работа.
СПОК: Я нахожу стремление достаточно логичным. Исключая, разумеется, что мне не следует желать ограничивать свой вклад только человечеством.
НИМОЙ: Ну, теперь мы наконец-таки хоть в чём-то едины во мнении, Спок! Но, Ван Гога едва ли можно винить в логичности. Он был очень эксцентричным, эмоциональным индивидуумом. На самом деле, его соседи в Эйресе (Aries), Франции, насмехались над ним, называли его сумасшедшим, даже бросали мусор в его окно, только потому, что он был другим. «Пришельцем», если хочешь.
СПОК: Я, как раз, вполне могу понять сложности, присущие такому состоянию. Но разве его собственный брат не говорил: «Ты был благословлён этим отличием; это отличие дало тебе красоту»? Несомненно, его перспектива принести что-то славное миру – отличный пример вулканской философии ИДИК (IDIC), как бесконечное разнообразие среди существ может добавить красоты и смысла. Вулканцы, возможно, не одобрили бы его эмоциональности, но мы, безусловно, высоко оцениваем его вклад.
НИМОЙ: Спок, ты поражаешь меня! Ты не безнадёжен!
СПОК: Спасибо.
Я сделал некоторые предварительные исследования и начал редактировать пьесу. После прочтения письма, которое Тео написал своей матери после смерти Винсента – письма ,в котором он признаётся, что был слишком подавлен, чтобы говорить на могиле брата – я создал фикцию, в которой Тео примерно неделей позже арендует зал и приглашает всех, кто захочет послушать его историю о его любимом брате. Он говорит о том, что Винсент изо всех сил старался стать великим художником, чтобы оставить человечеству частичку красоты, и выступает против популярного мнения, что его брат был сумасшедшим (От того, что Винсент срезал часть своего уха, в истории он стереотипно считался «типично сумасшедшим художником»; на самом деле два врача диагностировали, что он страдал от изнурительных эпилептических припадков. )
В моём видении мне был необходим небольшой реквизит – в основном письма и небольшой гардероб - таким образом, я мог бы путешествовать налегке и давать представления на маленьких площадках. Но как только я начал продумывать ситуацию и снова корректировать пьесу, я понял, что нужно большее. С одной стороны постановка требовала визуальной презентации работ Винсента. Его картины, в основном последние, написанные маслом, были такими потрясающими, трогательно яркими, что я начал собирать коллекцию слайдов. В конечном счёте, в шоу входило сто тридцать изображений, отслеживающие развитие его таланта от ранних сыроватых рисунков к его конечным, ослепительным шедеврам. Это мощный комплекс работ, особенно учитывая то, что он закончил свыше сотни картин за свои последние 70 дней на земле, но только одна его картина была продана, пока он был жив. *2
Первый спектакль о Винсенте прошёл в Сакраменто. Днём я прилетел, вечером сыграл спектакль, и улетел обратно домой, гадая, как отреагируют критики. На следующее утро мне позвонили и сообщили мой вердикт: реакция была настолько положительной, (несмотря на обязательные слухи), что я решил продлить тур Винсента. За три года я представлял Винсента в 35 городах, дав более 150 спектаклей. В конечном счёте, это было снято [записано] для A & E Network; Парамаунд Хоум Видео было достаточно добрым, чтобы распространить видео.
Это было самым стоящим продолжением «чужеродного единения».
Говоря об этом, во время моего тура с Винсентом, я получил интересный звонок от Харви Беннетта [Harve Bennett].
Харв и я уже работали вместе – над телевизионным фильмом The Alpha Caper * 3 в 1972. И хотя проект был не особо полезным или запоминающимся, он дал мне возможность поработать с Генри Фондой [Henry Fonda]. (Я был большим его поклонником, и я очень нервничал. Через несколько секунд, как меня представили ему, мы отправились снимать один из тех длинных фрагментов, которые являются ночным кошмаром каждого актёра. Это была сцена, в которой у Фонды и множества других актёров был большой диалог, а потом, ближе к концу все остальные оборачиваются ко мне для моей реплики. В таких сценах, как эта, вы знаете, что если всё испортите, все начнут вас ненавидеть, потому что придётся повторить весь диалог заново. Я реально вспотел к моменту моей реплики – особенно потому что я работал с Фондой в первый раз. К счастью, я ничего не испортил!)
Если и есть что-то, чему работа с Генри Фондой меня научила, так это то, что каждое, пусть кажущееся тривиальным событие обычно в будущем приводит к более интересным событиям, и зачастую странными путями. Я закончил свою работу над The Alpha Caper и подумал: «ну, никогда ничего из этого не выйдет…». Но, потому что я знал Генри и отправился повидать его несколькими годами позже в Дароив [Darroiv], он и указал мне на эти Хэнкелевские [Heineken] билборды.
И тогда, разумеется, был Харви Беннет, продюсер The Alpha Caper. Кстати, во время его съёмок он подошёл ко мне и сообщил, что [оказывается] он регулярно арендовал мой личный маленький самолёт, который я обычно сдавал, когда мне он был не нужен. ( Жизнь полна странных переплетений). Харв весёлый человек, военный любитель, теннисист, атлетического телосложения, известный своим продюсированием телевизионных мини сериалов, таких как Rich Man, Poor Man; The Mod Squad; и сериала The Six Million Dollar Man, среди прочих.
Итак, однажды, через много лет после The Alpha Caper и после релиза первой полнометражки ST, Харв позвонил мне и сказал: «Привет, Леонард, Чарли Блудорн (Charlie Bluhdorn) и Микаэль Эйзнер (Michael Eisner) наняли меня работать над ещё одним фильмом ST. Сейчас, я знаю, что ты не заинтересован, но я стараюсь поговорить со всеми вовлечёнными, чтобы я мог понять, о чём вообще весь этот Звёздный путь. Мы можем встреться за ланчем?
Я согласился, и мы хорошо поболтали. Харв был хорошо осведомлён о моих турбулентных отношениях с Парамаунт, и его подход был в том, что он просто хотел задавать вопросы, без давления и требований. И вопросы, которые он задавал, были примерно такими: было ли у Звёздного Пути будущее? Мог ли я ему помочь и объяснить, что было раньше? Кто игроки, что за игра и где спрятаны труппы?
Он основывался на предположении, что мне этого хватит, и вряд ли я буду заинтересован в своём будущем вовлечении.
Был ли он прав? Возможно. На тот момент я был заинтригован и польщён, потому что он проверял мой личный вклад.
Соблазнял ли он меня, когда говорил «Я уверен, ты не хотел бы быть вовлечённым»? Возможно.
Я рассказал ему, что мог о сериале, о продолжающемся интересе фанатов и о съёмках фильма. Мы попрощались, но у меня осталось чувство, что это ещё не конец.
Хотел ли я участвовать?
Давайте пока скажем, что я не хотел быть опущенным, проигнорированным, оставленным. Я думаю, я хотел, чтобы решение было за мной.
Одновременно с тем, что я был заинтригован, я был так же взволнован, потому что поговаривалось, что Парамаунт хочет снять ещё один ST фильм, но в этот раз они стремились взять идею под тесный контроль. Харв был телевизионным продюсером, а проект будет сделан телевизионным управлением Парамаунт. Это значит, что бюджет будет строго контролироваться. Первая фигурировавшая в слухах цифра была 8 миллионов долларов. Это меньше пятой части того, что было потрачено на ST TMP.
Это звучало так, словно кто-то в Парамаунт хотел выжать последнее из Стар Трекковской коровы – и если так и было, я не хотел в этом участвовать.
С другой стороны, я знал, что все те миллионы, которые были потрачены на первый фильм, не смогли воссоздать магию Стар Трека. К тому же сериал всегда снимался на скромный бюджет. Хорошая история, хорошая режиссура, хорошая игра были возможны без трат гор наличности.
И Харв задавал мне правильные вопросы и хорошо выслушал. Возможно, была надежда…
Во всяком случае, я занялся своими делами, путешествуя с туром по Винсенту и лекциям, иногда отвечая на вопросы, когда Харв позвонил мне.
«Леонард, ты знаешь Сэма Пиплза (Sam Peeples)?»
Да. Сэм писал для раннего Стар Трека, в первом сезоне, и бытует легенда, что это он первым предложил Джину Роденбери сделать Спока получеловеком. Если это так, то я в вечном долгу у Сэма.
Ясно, что Харв разбирался со сценарными вопросами в это время. Я не задавал вопросов, просто ждал, чтобы увидеть, что из этого получится. И я тактично дал понять, что не буду заинтересован, пока идея не захватит меня; у меня не было желания участвовать в очередном ST TMP.
Итак, однажды вечером я пригласил Харва и Джефа Катценберга (Jeff Katzenberg) к себе домой; и в один момент, пополняя у бара напиток Харву, я спросил «Ну, как оно?»
Я кристально чисто помню его ответ, потому что он шокировал меня. Он подался вперёд и ответил на мой вопрос своим вопросом: «Как бы тебе понравилась прекрасная сцена смерти?» Я нервно засмеялся и сказал: «Давай обсудим». Хотел ли я, чтобы Спока убили? Нет. Но я ничего не мог поделать – я был заинтригован этой идеей. В конце концов, если это будут последние выжимки из коровы, последние потуги Стар Трека, то имеет смысл уйти со славой.
Но многое будет зависеть от сценария. Вскоре Парамаунт связался со мной и мы начали переговоры по контракту. Харв рассказал мне сюжет, который был у него на уме, и он выходил энергичным и достаточно в духе оригинального сериала. Я был заинтересован, но так же чувствовал, что было важно, чтобы я нашёл новые способы расширения своей карьеры. Я хотел, чтобы Парамаунт использовал меня и в других проектах.
«Нет проблем – сказал Харв с энтузиазмом – я продюсирую другой телевизионный проект Парамаунт – жизнь Голды Мейер (Golda Meir). Ты прекрасно подойдешь на роль её мужа, Морриса Мейерсона (Morris Meyerson)»
Дело было сделано. Я буду играть Спока снова, если будет оговорен мой чек. Вдобавок к тому Парамаунт согласился оплатить оба проекта по прайсу. *4 Одним из которых будет мой перфоманс как Морриса Мейерсона с Джуди Дэвис (Judy Davis) и Ингрид Бергман (Ingrid Bergman) в A Woman Called Golda. Итак, я прикинул, что как только я закончу свой тур с Винсентом, я вылечу в Израиль, где останусь на месяц, потом вылечу домой, и у меня будет месяц в запасе в Штатах, пока не начнутся съёмки Звёздного пути 2.
Но, как я сказал раньше, одно событие часто приводит к другому, и вещи часто соединяются странными путями. Звёздный путь 2 привёл к Голде, а Винсент вскоре приведёт к чему-то другому очень захватывающему.
Одной холодной снежной ночью я давал представление о Винсенте в Готфри театре (Guthrie Theatre) в Миннеаполисе. Вечер был особенным из-за необычной публики: отъехавший филиал NBC был заменён другой местной студией. Я разрекламировал событие и NBC пригласил несколько сотен кадров из других стран в Миннеаполис, чтобы поприветствовать новый отдел в захолустье. *5
Сеть арендовала театр Готфри на последнюю ночь своего трёхдневного празднования. После большого ужина и приёма с коктейлями в вестибюле театра эти несколько сотен хорошо накормленных и хорошо умасленных *6 участников собирались смотреть моё шоу одного актёра.
Как оказалось, предыдущей ночью была большая метель, и толпа приехала с получасовым опозданием. Потом они задержались в вестибюле, выпивая и болтая, отказываясь замечать мигающие огни, которые сообщали о том, что пришло время поднятия занавеса.
Позади, в моей гримёрке я был взбешён. Я не ожидал играть для шумной толпы, которая не выбирала это место и которая считала меня закуской в своём списке. Наконец занавес поднялся почти с часов запозданием, но должен признаться – когда я вышел, длительные овации шокировали меня и тронули почти до слёз.
Ирония не спряталась от меня – это были люди из NBC, сети, которая прикрыла Звёздный путь. Шоу прошло хорошо, и аудиенция, большей частью вела себя хорошо.
Среди них, как предопределила судьба, был продюсер Винсензо ЛаБелла (Vincenzo LaBella), который готовил небольшой сериал о Марко Поло. Очевидно, ему не не понравилось то, что он видел той ночью, потому что вскоре он позвонил мне, чтобы предложить роль в Марко: это был хитрый помощник Кубла Хана Ахмед. Работа будет снимать месяц в Пекине – слишком экзотичное место для меня, чтобы отказаться. Я согласился.
Но работа над Марко получила большое количество пред производственных осложнений в Китае. Задержка шла за задержкой, пока мои согласованные даты не пришли и не прошли. Теперь казалось невозможным отправится в Пекин в рамках моего расписания.
Но тогда я только закончил туры с Винсентом и собирался отправиться в Израиль для Голды. Как я говорил раньше, планировалось работать в Израиле месяц, а потом иметь в запасе в штатах ещё месяц, пока не начнётся работа над вторым ST.
Но мой агент, Мэррит Блейк (Merritt Blake), был упорным, как собака, которая не отпустит кость. Он был полон решимости найти для меня возможность взяться за все три обязательства. Я сидел в комнате Нью Йоркского отеля, за пару часов до отправления в JFK для моего перелёта в Тель Авив в 9 вечера, когда мне позвонил Мэррит.
«Отличные новости!» сказал он, «Харв Беннет, ЛаБелла и я проработали твоё расписание. Ты делаешь работу в Израиле, потом непосредственно вылетаешь в Пекин, где работаешь месяц и потом летишь обратно в Лос Анжелес, где сразу же начинаешь работу над ST 2.»
Ошеломлённый и воодушевлённый я повесил трубку и немедленно отправился в магазин за багажом и одеждой, которые будут соответствовать холодной китайской погоде. У меня было как раз достаточно времени, чтобы сделать это и успеть на свой девяти часовой самолёт до Израиля.
Было грустно, разумеется, быть вдали от моей жены и детей в течение такого продолжительного периода времени. Но дети были в школе, и взять их с собой было бы слишком разрушительным для их образования поступком. Как я говорил, моя семья понимала необходимость путешествий в актёрской жизни. Они знали, что мне нужно было отправляться туда, где была работа, и они очень поддерживали меня.
На следующее утро я обнаружил себя в Тель Авиве. Израиль – это солнечная пустынная страна, и тёплое, восторженное приветствие, которое я получил от её людей, определяло её атмосферу без сомнения частично потому, что мы делали фильм в уважение великой государственной женщины и о рождении страны. Я уже бывал там раньше и чувствовал себя очень комфортно, и как всегда был впечатлён невероятно богатым чувством истории – особенно в прекрасном городе Иерусалиме, где каждое здание демонстрирует отметины, оставленные разными веками и культурами.
Однако я получил внезапный большой удар в процессе съёмок: Я обнаружил, что Харв и Парамаунт наняли меня вопреки возражению британского режиссёра Алана Гибсона (Alan Gibson). Он знал меня только как Спока.
Я узнал это через несколько дней съемки, когда имел с ним приватный разговор о том, каким должен быть мой подход к специфичной сцене.
«Да какая разница?» проговорил Гибсон «ты всё равно не подходящая персона для этой роли!»
Я был ошеломлён, разозлён, оскорблён. Алан Гибсон был талантливым человеком. Но он правда считал это подходящим замечанием своему актёру? Я не ответил ничего, только надел на себя своё лучшее вулканское лицо и вышел на долгую прогулку.
СПОК: я сожалею о сложностях, которые наше единение вызвало для тебя.
НИМОЙ: Всё в порядке. Я переживу это. Прежде всего, это благодаря тебе у меня есть такая возможность.
СПОК: Но я претерпеваю неудачу в понимании его отношения. Почему он предполагает, что твоё изображение меня делает тебя неспособным к другим ролям? Это ведь, в конце концов, твоё избранное ремесло.
НИМОЙ: Он человек, Спок.
СПОК: (кивает) А. это многое объясняет…
Итак, я поклялся себе забыть об этом и сделать мою лучшую работу в качестве Морриса Мейерсона.
После недели производства или около того, я получил сценарий ST 2. Чтобы быть честным, я считал, что в нём есть проблемы и позвонил Харву Беннету что бы сообщить ему об этом. Конкретно, смерть Спока, как смерть Дженет Лей (Janet Leigh) в Психо (Psycho), происходящая как ранний сюрприз, в сценарии была хорошо написанной сценой (которая по содержанию была очень похожа на ту, что в итоге была снята), но его функция в интриге не была ясной. Несмотря на то, что он умирает, спасая корабль, его жертва не была связана с остальной частью истории; она просто была там.
Как только у меня появились несколько свободных дней в расписании съёмок Голды, мы договорились, что я приеду в Лос Анжелес, чтобы встретится с Харвом и Николасом Мейером (Nicholas Meyer), который пришёл на борт, как режиссёр.
Итак, это было снова в Лос Анжелесе, в офисе Харва на территории Парамаунт. Я зашёл внутрь, мы обменялись приветствиями и парой слов, когда Николас Мейер и его сигара появились. *7
Пара слов о Нике, который, несомненно, является одним из самых живописных и показных *8 индивидуумов, что я когда-либо встречал: В Star Trek IV: The Voyage Home, Nick дал персонажу Джиллиан (Gillian) реплику, в которой говорилось «У меня фотографическая память, я вижу слова…». Я считаю, что Ник имел в виду себя, когда писал это. У него была фотографическая память – это когда слова связаны. Он мог совершенно точно повторить слова, фразы, целые литературные пассажи и отторабанивал их без колебаний. У него был словарь в голове. Я помню, как однажды сказал ему «Ник, ты напыщенный парень!», на что он немедленно усмехнулся « не думаю, что подхожу под этот шаблон». Он любил рассказывать истории, длинные, в стиле Groucho Marx *9, подчёркнутый этой своей всегда присутствующей сигарой. И он всегда заставлял меня улыбаться.
Но когда в тот день он пришёл в офис с сигарой и со своей театральной манерностью, я был сконфужен, я нервничал, думая, что это будет хлёсткая встреча. Я ожидал большой конфронтации. Вместо этого Ник сказал «я, так понимаю, у тебя есть замечания по сценарию».
«Да, » Сказал я. «Сцена смерти Спока эффективна сама по себе, но она происходит очень отрывно и, по сути, никак не вяжется с остальным сюжетом. Другими слова, она не несёт никакого назначения в действующей интриге».
И, возможно, в самый благотворный момент, моего опыта в отношениях со Стар Треком, Ник сказал «Я согласен с тобой. Смерти Спока нет места в сценарии, пока она не будет нести драматической функции. Смотри, я сейчас переписываю сценарий, и он будет готов через пару дней. Ты сможешь забрать его с собой на самолёт обратно в Израиль».
Я был восхищён и абсолютно обезоружен. У меня никогда раньше не было такой откровенной и позитивной реакции ни на один из моих комментариев. Мы поговорили немного о других моих незначительных замечаниях, и наша встреча закончилась на очень позитивной ноте.
Самое важное, что Ник не врал: сценарий был у меня на руках к моему отлёту в Израиль. Более того, переписанный текст был превосходным.
Поддерживаемый моими надеждами я вернулся на площадку Голды, где мне посчастливилось работать с двумя исключительными актрисами – Ингрид Бергман и Джуди Дэвис. Их талант и профессионализм были вдохновляющими, и даже более того, когда оказалось, что Ингрид Бергман была очень больна раком груди в то время. Операция и последующая терапия сделали одну из её рук такой вспухшей, что ей приходилось спать с поднятой рукой и носить длинные рукава, обрамлённые кружевом, чтобы прикрыть её всю до запястья. Однако, она никогда не жаловалась и не позволяла этому влиять на её ежедневную работу. Она умерла всего лишь несколькими месяцами позже. И это было надлежаще, что она выиграла Эмми за эту последнюю роль. Я был очень тронут из-за номинации меня на Эмми за второплановую роль за роль Морриса Мейерсона; и я могу быть достаточно добр на счёт не получении победы, потому что она направилась к Лоуренсу Оливеру(Laurence Olivier) вместо этого.
Бергман никогда не подавала вида, что была больна, но мы все знали это. Я не мог справиться с наступающим чувством сострадания к ней, а в ответ она одарила меня большим количеством тепла.
Во вторник, шестого октября 1981, был последний день моей работы в Израиле. У нас была запланирована ночная съёмка на улицах Тель Авива, которая изображала израильское празднование декларации о присвоении статуса государства. Я ожидал моей сцены с Бергман, которая предполагала несколько острых моментов. Моррис Мейерсон, теперь разведённый с Голдой, приходит, чтобы предложить ей свои поздравления в связи с её достижениями и обменяться личной информации о благополучии их двух детей.
Если нормально, сцена предполагает некий драматизм, некоторую слабую враждебность между этими двумя людьми. В конце концом они долгие годы уже были разведены и проживали раздельно.
Но Бергман была доброй и смелой леди, и мы разделили наш дух товарищества. И в итоге, когда камеры заработали, я приблизился к ней и инстинктивно потянулся к её руке. Я думаю, она была приятно удивлена жестом, но она немедленно ответила на это в подобной форме, с неподдельной доброй и теплотой. Это был пример, когда один актёр принимает выбор другого и утверждает его. Я взял её протянутую руку и держал её между двумя моими, и мы сыграли эту сцену вот так, ходя и разговаривая как близкие старые друзья.
Этот душесогревающий момент был снят на фоне огромного национального напряжения, потому что за несколько часов до начала съёмок Энвар Садат (Anwar Sadat), египетский президент, был убит. Консерваторы в Египте были злы на его сближение с Израилем, и он поплатился за это жизнью.
Все предполагали о продолжении кровопролития, даже об атаке против Израиля. Но даже так мы продолжали снимать и снимали всю ночь. На рассвете я отправился в отель, чтобы принять душ и переодеться, потом отправился в аэропорт и, в конечном счёте, в Китай.
Как только самолёт взлетел, я почувствовал угрызения совести, потому что оставлял страну и съёмочную группу застрявшими в плохой ситуации – даже не смотря на то, что я ничего не мог сделать, и что моя работа там была закончена.
Так как между Израилем и Китаем не было никаких дипломатических отношений, не было и прямого рейса между странами. Так что мне сперва пришлось отправиться в Рим – другим направлением – прежде чем я смог попасть на самолёт, направляющийся в Пекин.
Путешествие было чрезвычайно долгим и утомительным. У нас была одна остановка в Риме и одна в Бахрейне, для дозаправки. Там, когда я сошёл с самолёта, то обнаружил себя в другом мире, где темноглазые женщины прикрывали свои лица накидками, а мужчины носили блестящее 24-х каратное золото.
Через полтора дня после отлёта из Тель Авива, изнурённый я прибыл в аэропорт Пекина, где меня встретил улыбающийся Винсенто ЛаБелла. Винсенто был очаровательным, мирским, образованным человеком, который невероятно гордился своим ватиканским гражданством. Его сильной стороной была история, отражавшаяся в его минисериалах, которые он выбирал для продюсирования. Я помню, что он всегда был улыбчивым, всегда весёлым, не смотря на все сложности, с которыми столкнулось производство Марко Поло в Китае и Монголии и с теми, с которыми ещё собиралось столкнуться в будущем.
Винсенто сопроводил меня до машины, которую вёл приятный, но молчаливый местный, и по пути в отель снабдил меня информацией о производстве.
Команда в основном была итальянской, с несколькими подброшенными китайцами, и это придавало обществу интересный лингвистический микс. В работе были задействованы и несколько прфессионалов мирового класса: оператор Pasqualino De Santis, и костюмер Rafael Sabatini (который потом выиграл Эмми за свой дизайн), так же как и некоторое количество уважаемых актёров. Ying Ruoshen, китаец по национальности, играл Кубла Хана; его английский был на удивление хорош, и несколькими годами позже он работал над китайским производством Death of a Salesman, под присмотром писателя Артура Миллера (Arthur Miller). Я так же был рад узнать, что Эф Мюррей Абрахам (F. Murray Abraham), которого я встречал в Готфри театре, пока мы были вовлечены в разные проекты, был так же задействован в съёмках. Несколькими годами позже, Мюррей выиграет Academy Award, за своё изумительное изображение ревнивого музыканта Сальери в Амадеусе. Мюррей был убеждённым, страстным актёром, и я наслаждался пребыванием в окружении энергии, которую он распространял.
Когда мы прижались к месту назначения, Винсенто сообщил мне, что водитель и машина были записаны за мной на месяц пребывания. Мой водитель будет отвозить меня на съёмки и со съёмок и будет доступен по вечерам, если я буду нуждаться в нём.
Скоро мы приехали в Пекинский отель, находящийся на расстоянии крика от, теперь пользующийся дурной славой, площади Tienanmen. Я поблагодарила Винсенто и водителя, который, как объяснил Винсенто, будет ждать меня в семь часов следующим утром.
Погода была намного прохладнее, чем в Израиле и отель был огромной, мрачной мешаниной разных стилей. Разные его секции были построены в разное время и под влиянием разных стилей, включая русский и французский. Я остановился в очень старой, сальной, заполненной тараканами комнате, чей шарм превосходила только неприветливость обслуги.
Утром я вышел из отеля и зашагал прямо туда, где меня ждал мой водитель, улыбающийся и слегка кланящийся. Он повёз меня на студию, по улице, забитой велосипедистами, ясно считающими, что машинам там делать нечего. Они стойко игнорировали сигналы машины, бодающей их сзади, отказываясь реагировать. Я не мог не удивляться отсутствию пострадавших.
В студии я был чудесно приодет в одежды из роскошного шёлка, обрамлённые золотой парчой и искусно выполненные накладные бороду и усы. (Не знаю почему, но волосы, которые они использовали, отчаянно чесались, и доставили мне множество мучений в последующий месяц.)
Персонаж Ахмеда Турка(Achmet the Turk) был интересным, и настолько далёк от Спока, как вы только можете себе представить: он был законченным «плохим» парнем, бессовестным манипулятором и обидчиком *10 женщин. Ахмед мог запросто подозвать одного из местных китайских торговцев и сказать «ты знаешь, мы тут за тобой наблюдали, и решили, что товар, который ты предлагаешь, тут лучший. Мы бы хотели чтоб ты снабжал главного судью… кстати, у тебя случаем нет молоденькой дочери?»
Я наслаждался персонажем и работа шла очень хорошо. В конце дня я умылся, и вышел к моей машине, где мой верный водитель сопроводил меня на заднее сидение, а сам сел впереди у руля.
И так мы и стояли, я на заднем сидении, он впереди со своими руками на руле, всё ещё на парковочном месте.
Через целую минуту он обернулся ко мне и улыбнулся.
Это было моё первое настоящее столкновения с языковым барьером в Пекине, но я уловил послание: он не прикидывался. Машина никуда не ехала, пока я не дам инструкций.
И я не говорил по-китайски, в то время, как он ни слова не знал по-английски.
Но я всё равно попробовал. «В отель, пожалуйста. Отель Пекина,» сказал я, отчаянно надеясь, что он по крайней мере знает слово «отель».
Он не знал.
Он только продолжал улыбаться и держать руки на руле, и в итоге, в отчаяние я выбрался из машины и отловил члена съёмочной группы-итальянца, который говорил по-английски (многие из них не говорили, что делало жизнь даже ещё интереснее). Тот, в свою очередь, выследил китайского члена группы, который говорил по-итальянски, который в чудесной демонстрации лингвистического взаимодействия, сказал итальянцу, который потом передал мне эти волшебные слова «Beijing Fundyen» .
Повторяя их всю дорогу, я поспешил обратно к машине, забрался в неё и попробовал их на водителе, молясь, чтобы на этот раз моё произношение не было слишком искаженным.
Его улыбка расширилась с облегчением – как и моя, и он повернулся, повернул ключ зажигания и отвёз меня назад в отель.
Это был не единственный интересный китайско-итальянско-английский опыт, который у меня был там тогда. Позже, в одной сцене снаружи спальни Ахмеда, у одного китайского актёра был маленький кусок, в котором он должен был стремительно подбежать, крича «Мой лорд Ахмед! Мой лорд Ахмед!»
Разумеется, он не говорил по-английски, а у директора, Джилиано Монтальдо (Giuliano Montaldo), не было также твёрдого понимания языка. Но он отважно натренировал молодого человека в произношении его реплик.
В итоге, когда актёр был наконец подготовлен и выбегал на площадку, задыхаясь выкрикивая «Мой-а Лорд-а Ахмед-а!» с самым сильным итальянско-китайским акцентом, что я когда-либо слышал, мне оставалось только призвать все свои силы, чтобы не треснуть (от смеха).
Еда в кинокомпании была превосходной. Итальянская группа восстала против китайской еды на пару недель раньше, и великолепный шеф был импортирован из Италии, прямо вместе с мобильной кухней. Господи, благослови этих любителей пасты! Еда в отеле была вкусной, если вы любите китайскую кулинарию, как я, но официанты были что-то с чем-то, снова. Их любимое выражение было mayo – что по сути значит «Забудь, ты этого не получишь». (Более правдивый перевод, возможно, будет чем-то вроде «мы умываем руки»)
Съёмочная группа с хорошим чувством юмора быстро научилась добавлять «придержите mayo» *11 к чему бы они ни заказывали. «Я возьму курицу кунг пу, и придержите майо!». Конечно, это не увеличивало наши шансы получить то, что мы хотели, но смех за столом заставлял нас чувствовать себя лучше. «Клиент всегда прав» - это не то, что работает в Пекине. Казалось, официанты были решительно настроены научить нас терпению. Но некоторые клиенты не обучались уроку очень хорошо – мы наблюдали первую битву между клиентом и его обслугой! Конечно, коммунистическая полиция призывала отель, чтобы они держали книгу, где постояльцы могли записывать свои жалобы. В теории, эти жалобы должны были быть прочтены на партийной встрече, и в присутствии обидчика – но книги никогда не было на виду и когда бы вы ни попросили, она всегда была «потеряна».
Пекин сам по себе был сложным, удивительным, древним, обшарпанным, серьёзным, разочарующим и образовательным. Это был город, борющийся с первыми влияниями запада. И через несколько лет это давление вылилось в демонстрации и резню на площади Tienanmen. Если совсем честно, я совсем не был удивлён, что это случилось; пока я был там, я мог чувствовать, как строилось противостояние между двумя абсолютно разными группами: убеждёнными коммунистами и поклонниками западного демократического стиля. Многие люди, в основном молодые, охваченные свободой и капитализмом, противостояли старым, охраняющим коммунистический режим.
Конфликт между этими двумя группами бросался в глаза везде. Например, пекинский отель, где я остановился, управлялся коммунистическими кадрами, которые придерживались старомодных коммунистических ценностей: грубости по отношению к клиентам и ужасном обслуживании.
Но всего лишь немного вниз по улице был другой отель, управляемый либеральными кадрами, которые были куда более гостеприимны к гостям с запада, и у них был более европейский стиль обслуживания и еды. Когда я отчаянно нуждался в утешении от отношения моего отеля к своим клиентам, я спускался вниз по улице в этот другой отель. Та же концепция касалась каждого магазина. Я мог зайти в любой магазин и по отношению продавцов ко мне мог немедленно сказать, каким направлением, консерваторами или либералами, он управляется. И было очевидно, что обе эти группы глубоко негодовали по отношению друг к другу.
Но я встречал много китайцев, которые были в восторге из-за встречи с человеком с запада, особенно американцем. На самом деле, один молодой местный узнал меня на улице, как человека из съёмочной группы Марко Поло и пригласил меня в свой дом, чтобы познакомить с семьёй. Он был так заинтересован в получении большей информации о западе, что даже сам вполне бегло выучился английскому, смотря один нагруженный пропагандой пятнадцати минутный урок по телевизору раз в неделю. (Я посмотрел пару, для забавы; они всегда показывали истории про злых капиталистических боссов, корыстно захватывающих имущество бедных рабочих). Я был тронут. Не смотря на то, что я так же сильно хотел иметь возможность повстречать китайскую семью в их доме и узнать больше об их очаровательной культуре, я решил не идти – потому что как только я покину страну, молодой человек и его семья без сомнения будут допрошены.
Но бродя по улицам Пекина я чувствовал себя свободно, потому что Китай никогда не был подвергнут Стар Треку и никогда не слышал о Споке или о Леонарде Нимое. Если на меня и пялились местные, это было потому, что им были любопытны люди с запада. Я наслаждался анонимностью, включая возможность забрести в любой ресторан или магазин по выбору, без нужды применять какие-то охранные меры.
На деле, одним днём я увидел длинную очередь местных снаружи ресторана – подтверждение хорошей еды, посчитал я, и в итоге встал в очередь и смешался с тихой толпой. Внутри я обнаружил, что была одна – только одна – кастрюля, из которой черпали еду огромным половником. Итак, когда очередь дошла до меня, я выбрал миску и передал её обслуживающему, который полностью наполнил её пельменями, на огромную сумму *12, что-то вроде 20 центов. Я побрёл с ней к огромному семейного вида столу, где пара родителей дала мне место среди своих детей. Это было очаровательно!
Пребывание в Пекине было похоже, как буд-то бы я находился на другой планете, за исключением съёмок. Как и все другие там я вскоре почувствовал нарастающий голод по контактам из внешнего мира. Я не мог слушать радио, потому что оно было на китайском, с телевидением было практически так же плохо. Случайные новостные передачи (на китайском, разумеется), предлагали нам всего несколько изображений, и хотя Народная Ежедневная газета печаталась на английском, она вся была наполнена такой глупой пропагандой, что годилась только для того чтобы похихикать *13. Единственной стоящей англоязычной газетой было азиатское издание Wall Street Journal, так что я взял почитать её.
Из неё я узнал о восстаниях в Голливуде, которые скоро на меня повлияли. Проскользнул слух о смерти Спока в новом ST фильме, и некоторые фанаты экстремально громко шумели, не одобряя это. Группа их купила объявление в одной газете о киноиндустрии, и этот выстрел разлетелся по всему миру.
В конце концов, он сделал свой путь до Пекина, потому что одним утром я подобрал свой экземпляр журнала и прочёл заголовок на первой странице:
ФАНАТЫ ОБЪЯВИЛИ ПАРАМАУНТ, ЧТО ТЕ ПОТЕРЯЮТ 18 МИЛЛИОНОВ, ЕСЛИ СПОК УМРЁТ!
Далее в статье объяснялось, как фанаты отвечают на вопрос в цифрах: они предлагали, что некоторое количество фанов вообще откажется смотреть фильм, другие посмотрят его всего раз, не смотря на обычные три-четыре раза, и некоторые опустятся до того, что купят видеозапись или другой товар.
Мне это понравилось! Щупальца предположительной смерти Вулканца проделала полпути вокруг планеты. У меня был лучший хохот за всё моё пребывание в Китае. *14
СПОК: (натянуто) Я не понимаю, почему статья о моей смерти действует на тебя как юмористичная.
НИМОЙ: Я не думаю, что это смешно, Спок. Я не из-за этого смеялся. Это всё другая чепуха… (усмехается)
СПОК: Я считаю твоё отношение легкомысленным, в лучшем случае.
НИМОЙ: Прости. Но ты всего лишь вымышленный персонаж!
СПОК: Мы это уже обсуждали прежде.
НИМОЙ: Ты прав.
В последнюю неделю октября погода в Пекине стала ужасно холодной. Ветер хлестал из Монгольских пустынь, неся с собой пыль, которая смешивалась с городским воздухом, который уже был загрязнён близлежащим лесом и сжигаемым углём, разжигаемым в домах и заводах. Я был доволен, когда одним пятничным вечером я закончил съёмки моей последней сцены и в последний раз снял зудящие усы и бороду Ахмеда.
Субботним утром мой вечно радостный водитель отвёз меня в аэропорт. Несмотря на то, что мы никогда хорошо не общались друг с другом, но его манеры всегда были такими добрыми я, несмотря на то, что это было запрещено, сделал ему пару подарков. После долгих улыбок, поклонов и пожиманий рук с обоих сторон он покинул меня и оставил одного в огромном и холодном Пекинском аэропорту. Вообще-то, «холодно» - это приуменьшение – температура внутри не превышала 40 градусов *15, достаточно холодно, чтобы я мог видеть своё дыхание.
Я отправился к пространству у ворот, и, к своему удивлению, обнаружил зал ожидания для первого класса. Зал для первого класса в этом предположительно бесклассовом обществе? Я вошёл и испытал приятное ощущение, потому что он был на восточной стороне и солнечные лучи, проникающие в окно, приносили желанное тепло. Я был один и сидел тихо, когда вошёл уборщик, и, увидев меня, начал вопить, помахивая метлой в одной руке и совком в другой.
«Первый класс!» кричал он на едва понятном английском, жестами приказывая мне уйти. «Первый класс!»
Я кивнул. «Да, я знаю. У меня билет в первый класс»
«Первый класс! Первый класс!»
Я понял, что попытка общаться словами тут бесполезна; я вынул свой билет. Даже не взглянув на него, он заворчал, как медведь, проигравший битву за территорию, и ушёл.
Культурный шок от возвращения в западный мир охватил меня, когда я приземлился в Токио для пересадки. Аэропорт казался чудесно тёплым и уютным, однако на стенах на дюжине разных языков было размещено вежливое извинение:
В СВЯЗИ С ПОЛИТИКОЙ СОХРАНЕНИЯ ТОПЛИВА, МЫ ВЫНУЖДЕНЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ В ЭТОМ ЗДАНИИ ТЕМПЕРАТУРУ МАКСИМУМ В 68 ГРАДУСОВ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТИТЕ ЗА НЕУДОБСТВО.
От того, что я летел на запад, я приземлился в Лос Анжелесе в тот же день, что я покинул Пекин, но, не смотря на это, я всё равно провёл в воздухе более 24 часов. Когда я приземлился, водитель отвёз меня прямиком в студию, где съёмки Звёздного Пути: Гнев Хана были уже в процессе. У меня была сессия грима и костюма, потом я имел краткую «добро пожаловать домой» встречу с Нилом и Харвом.
Оттуда я сделал мой утомительный путь домой, где в течение выходных пытался отойти от образов Морриса Мейерсона и Ахмеда и вернуться к духу обязанного умереть (как я думал) Вулканца…
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА
*1 such a one-actor vehicle
*2 некая Анна Бош заплатила 400 франков за картину "Красная виноградная лоза".
*3 www.imdb.com/title/tt0069693/
*4 In addition, Paramount agreed to two "pay or play" commitments at a preestab-lished price. – точно перевести не получается, но смысл я уяснила примерно так, что Парамаунт согласился оплатить оби роли по прайсу.
*5 Fold переводится как сгиб, кольцо, овчарня и т п. я предположила «захолустье»
*6 oiled Упитых? Напоенных? Пьяных?
*7 entrance имеет перевод как вход, въезд и как восхищать, приводить в восторг.
*8 theatrical может переводится как театральный, сценический, показной, неестественный, напыщенный.
*9 Groucho Marx был актёром www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/hollywood/88600/...
*10 мне больше понравилось другое определение, которое словарь даёт слову abuser - лицо, злоупотребляющее алкоголем или наркотиками.
*11 Hold the mayo – на сколько я поняла, это что-то вроде «оставьте майо при себе», «оставьте майо себе»
*12 for the grand sum of about twenty cents – может это ирония)
*13 chuckle - мне нравится вариант с хихиканьем. Ещё есть вариант с кудахтаньем. Ну и радостным смехом.
*14 I had the best laugh of my entire China stay. – мне нравится синтаксис.
*15 по Фаренгейту. По Цельсию это +4 с копейками.
Если будут явные ошибки, или даже не явные, пожалуйста, тыкните в них пальчиком!
Чудесные переводы предыдущих глав, найденные в сети:
http://www.startrek.aha.ru/lev_22_library/im_spock.html
http://www.trekker.ru/forum/user_search.php?searchid=136838
За дополнительные ссылки опять же, буду невероятно благодарна!
ОДИННАДЦАТЬ.
ОДИННАДЦАТЬ.
Киносумасшествие.
Или если это вторник, должно быть это Пекин.
НИМОЙ: Когда я закончил работу над ST TMP, я осознал, что Спока больше нет. обезьяна за моей спиной исчезла.
СПОК: Я нахожу подобное сравнение нелестным, по меньшей мере.
НИМОЙ: Не суди столь поспешно.
Когда ST TMP был сделан и окончен, я почувствовал свободу: больше не буду иметь дело с вопросами, типа «Почему не хочешь снова поработать над Стар Треком?», «Ты устал от Спока?».
С чувством облегчения я погрузился в другие проекты – театр и выступления в университетах. После одной из моих лекций я был приглашён в дом одной пары, которые преподавали искусство в университете. Мы разговорились о гастрольных программах, таких как моя, и они упомянули о пьесе, разыгранной одним актёром, про Винсента ван Гога, основанной на более чем 400 писем, написанных им своему брату.
Я был мгновенно заинтригован, потому что был заинтересован в поиске таких же одно-актёрских *1 проводников, как сквозь строки чудесной презентации Хэла Холбрука (Hal Holbrook), которая сподвигла зрителей провести вечер с Марком Твеном. Это был очаровательный вызов. И в то же время данная пьеса о Ван Гоге зацепила меня как уникальная, потому что она обрисовывает не самого Винсента, а скорее его брата, Тео. И мне показалась, что зрители будут готовы принять такого персонажа намного более быстро, чем актёра, стремящегося быть блестящим и эксцентричным Ван Гогом, как он есть. (Кроме того Кирк Дуглас (Kirk Douglas)уже показал чудесную игру как художника в фильме «Жажда жизни»)
Я связался с автором, Филлипом Стефенсом (Phillip Stephens), и купил права на пьесу. В оригинальной версии было два действия: в первом Тео в своих апартаментах ждёт визита своего брата, и вспоминает их совместное детство. Оно [действие] заканчивается словами Тео: «А! вот и Винсент! Мне нужно идти…». Второе захватывает время после трагической смерти Винсента от огнестрельного ранения при самоубийстве.
Две вещи тронули меня в материале: непоколебимая любовь Тео к своему брату и вера в талант Винсента (это Тео финансово поддерживал Винсента и его рисование); и личная страсть Винсента к искусству и желание оставить что-то ценное после себя. Винсент трудился годами, чтобы усовершенствовать своё мастерство, и приближал это любовью и рвением, которые можно назвать только духовными. Он соединил свои чувства с цитатой Эрнеста Рейнада (Ernest Reynaud), которая очень повлияла на меня: «Чтобы хорошо действовать в этом мире, ты должен пожертвовать всеми личными желаниями…». Он верил, что был рождён не для того, чтобы сеять счастье, но скорее оставить наследие для всего человечества. Цель его жизни, первая и наиглавнейшая, Работа.
СПОК: Я нахожу стремление достаточно логичным. Исключая, разумеется, что мне не следует желать ограничивать свой вклад только человечеством.
НИМОЙ: Ну, теперь мы наконец-таки хоть в чём-то едины во мнении, Спок! Но, Ван Гога едва ли можно винить в логичности. Он был очень эксцентричным, эмоциональным индивидуумом. На самом деле, его соседи в Эйресе (Aries), Франции, насмехались над ним, называли его сумасшедшим, даже бросали мусор в его окно, только потому, что он был другим. «Пришельцем», если хочешь.
СПОК: Я, как раз, вполне могу понять сложности, присущие такому состоянию. Но разве его собственный брат не говорил: «Ты был благословлён этим отличием; это отличие дало тебе красоту»? Несомненно, его перспектива принести что-то славное миру – отличный пример вулканской философии ИДИК (IDIC), как бесконечное разнообразие среди существ может добавить красоты и смысла. Вулканцы, возможно, не одобрили бы его эмоциональности, но мы, безусловно, высоко оцениваем его вклад.
НИМОЙ: Спок, ты поражаешь меня! Ты не безнадёжен!
СПОК: Спасибо.
Я сделал некоторые предварительные исследования и начал редактировать пьесу. После прочтения письма, которое Тео написал своей матери после смерти Винсента – письма ,в котором он признаётся, что был слишком подавлен, чтобы говорить на могиле брата – я создал фикцию, в которой Тео примерно неделей позже арендует зал и приглашает всех, кто захочет послушать его историю о его любимом брате. Он говорит о том, что Винсент изо всех сил старался стать великим художником, чтобы оставить человечеству частичку красоты, и выступает против популярного мнения, что его брат был сумасшедшим (От того, что Винсент срезал часть своего уха, в истории он стереотипно считался «типично сумасшедшим художником»; на самом деле два врача диагностировали, что он страдал от изнурительных эпилептических припадков. )
В моём видении мне был необходим небольшой реквизит – в основном письма и небольшой гардероб - таким образом, я мог бы путешествовать налегке и давать представления на маленьких площадках. Но как только я начал продумывать ситуацию и снова корректировать пьесу, я понял, что нужно большее. С одной стороны постановка требовала визуальной презентации работ Винсента. Его картины, в основном последние, написанные маслом, были такими потрясающими, трогательно яркими, что я начал собирать коллекцию слайдов. В конечном счёте, в шоу входило сто тридцать изображений, отслеживающие развитие его таланта от ранних сыроватых рисунков к его конечным, ослепительным шедеврам. Это мощный комплекс работ, особенно учитывая то, что он закончил свыше сотни картин за свои последние 70 дней на земле, но только одна его картина была продана, пока он был жив. *2
Первый спектакль о Винсенте прошёл в Сакраменто. Днём я прилетел, вечером сыграл спектакль, и улетел обратно домой, гадая, как отреагируют критики. На следующее утро мне позвонили и сообщили мой вердикт: реакция была настолько положительной, (несмотря на обязательные слухи), что я решил продлить тур Винсента. За три года я представлял Винсента в 35 городах, дав более 150 спектаклей. В конечном счёте, это было снято [записано] для A & E Network; Парамаунд Хоум Видео было достаточно добрым, чтобы распространить видео.
Это было самым стоящим продолжением «чужеродного единения».
Говоря об этом, во время моего тура с Винсентом, я получил интересный звонок от Харви Беннетта [Harve Bennett].
Харв и я уже работали вместе – над телевизионным фильмом The Alpha Caper * 3 в 1972. И хотя проект был не особо полезным или запоминающимся, он дал мне возможность поработать с Генри Фондой [Henry Fonda]. (Я был большим его поклонником, и я очень нервничал. Через несколько секунд, как меня представили ему, мы отправились снимать один из тех длинных фрагментов, которые являются ночным кошмаром каждого актёра. Это была сцена, в которой у Фонды и множества других актёров был большой диалог, а потом, ближе к концу все остальные оборачиваются ко мне для моей реплики. В таких сценах, как эта, вы знаете, что если всё испортите, все начнут вас ненавидеть, потому что придётся повторить весь диалог заново. Я реально вспотел к моменту моей реплики – особенно потому что я работал с Фондой в первый раз. К счастью, я ничего не испортил!)
Если и есть что-то, чему работа с Генри Фондой меня научила, так это то, что каждое, пусть кажущееся тривиальным событие обычно в будущем приводит к более интересным событиям, и зачастую странными путями. Я закончил свою работу над The Alpha Caper и подумал: «ну, никогда ничего из этого не выйдет…». Но, потому что я знал Генри и отправился повидать его несколькими годами позже в Дароив [Darroiv], он и указал мне на эти Хэнкелевские [Heineken] билборды.
И тогда, разумеется, был Харви Беннет, продюсер The Alpha Caper. Кстати, во время его съёмок он подошёл ко мне и сообщил, что [оказывается] он регулярно арендовал мой личный маленький самолёт, который я обычно сдавал, когда мне он был не нужен. ( Жизнь полна странных переплетений). Харв весёлый человек, военный любитель, теннисист, атлетического телосложения, известный своим продюсированием телевизионных мини сериалов, таких как Rich Man, Poor Man; The Mod Squad; и сериала The Six Million Dollar Man, среди прочих.
Итак, однажды, через много лет после The Alpha Caper и после релиза первой полнометражки ST, Харв позвонил мне и сказал: «Привет, Леонард, Чарли Блудорн (Charlie Bluhdorn) и Микаэль Эйзнер (Michael Eisner) наняли меня работать над ещё одним фильмом ST. Сейчас, я знаю, что ты не заинтересован, но я стараюсь поговорить со всеми вовлечёнными, чтобы я мог понять, о чём вообще весь этот Звёздный путь. Мы можем встреться за ланчем?
Я согласился, и мы хорошо поболтали. Харв был хорошо осведомлён о моих турбулентных отношениях с Парамаунт, и его подход был в том, что он просто хотел задавать вопросы, без давления и требований. И вопросы, которые он задавал, были примерно такими: было ли у Звёздного Пути будущее? Мог ли я ему помочь и объяснить, что было раньше? Кто игроки, что за игра и где спрятаны труппы?
Он основывался на предположении, что мне этого хватит, и вряд ли я буду заинтересован в своём будущем вовлечении.
Был ли он прав? Возможно. На тот момент я был заинтригован и польщён, потому что он проверял мой личный вклад.
Соблазнял ли он меня, когда говорил «Я уверен, ты не хотел бы быть вовлечённым»? Возможно.
Я рассказал ему, что мог о сериале, о продолжающемся интересе фанатов и о съёмках фильма. Мы попрощались, но у меня осталось чувство, что это ещё не конец.
Хотел ли я участвовать?
Давайте пока скажем, что я не хотел быть опущенным, проигнорированным, оставленным. Я думаю, я хотел, чтобы решение было за мной.
Одновременно с тем, что я был заинтригован, я был так же взволнован, потому что поговаривалось, что Парамаунт хочет снять ещё один ST фильм, но в этот раз они стремились взять идею под тесный контроль. Харв был телевизионным продюсером, а проект будет сделан телевизионным управлением Парамаунт. Это значит, что бюджет будет строго контролироваться. Первая фигурировавшая в слухах цифра была 8 миллионов долларов. Это меньше пятой части того, что было потрачено на ST TMP.
Это звучало так, словно кто-то в Парамаунт хотел выжать последнее из Стар Трекковской коровы – и если так и было, я не хотел в этом участвовать.
С другой стороны, я знал, что все те миллионы, которые были потрачены на первый фильм, не смогли воссоздать магию Стар Трека. К тому же сериал всегда снимался на скромный бюджет. Хорошая история, хорошая режиссура, хорошая игра были возможны без трат гор наличности.
И Харв задавал мне правильные вопросы и хорошо выслушал. Возможно, была надежда…
Во всяком случае, я занялся своими делами, путешествуя с туром по Винсенту и лекциям, иногда отвечая на вопросы, когда Харв позвонил мне.
«Леонард, ты знаешь Сэма Пиплза (Sam Peeples)?»
Да. Сэм писал для раннего Стар Трека, в первом сезоне, и бытует легенда, что это он первым предложил Джину Роденбери сделать Спока получеловеком. Если это так, то я в вечном долгу у Сэма.
Ясно, что Харв разбирался со сценарными вопросами в это время. Я не задавал вопросов, просто ждал, чтобы увидеть, что из этого получится. И я тактично дал понять, что не буду заинтересован, пока идея не захватит меня; у меня не было желания участвовать в очередном ST TMP.
Итак, однажды вечером я пригласил Харва и Джефа Катценберга (Jeff Katzenberg) к себе домой; и в один момент, пополняя у бара напиток Харву, я спросил «Ну, как оно?»
Я кристально чисто помню его ответ, потому что он шокировал меня. Он подался вперёд и ответил на мой вопрос своим вопросом: «Как бы тебе понравилась прекрасная сцена смерти?» Я нервно засмеялся и сказал: «Давай обсудим». Хотел ли я, чтобы Спока убили? Нет. Но я ничего не мог поделать – я был заинтригован этой идеей. В конце концов, если это будут последние выжимки из коровы, последние потуги Стар Трека, то имеет смысл уйти со славой.
Но многое будет зависеть от сценария. Вскоре Парамаунт связался со мной и мы начали переговоры по контракту. Харв рассказал мне сюжет, который был у него на уме, и он выходил энергичным и достаточно в духе оригинального сериала. Я был заинтересован, но так же чувствовал, что было важно, чтобы я нашёл новые способы расширения своей карьеры. Я хотел, чтобы Парамаунт использовал меня и в других проектах.
«Нет проблем – сказал Харв с энтузиазмом – я продюсирую другой телевизионный проект Парамаунт – жизнь Голды Мейер (Golda Meir). Ты прекрасно подойдешь на роль её мужа, Морриса Мейерсона (Morris Meyerson)»
Дело было сделано. Я буду играть Спока снова, если будет оговорен мой чек. Вдобавок к тому Парамаунт согласился оплатить оба проекта по прайсу. *4 Одним из которых будет мой перфоманс как Морриса Мейерсона с Джуди Дэвис (Judy Davis) и Ингрид Бергман (Ingrid Bergman) в A Woman Called Golda. Итак, я прикинул, что как только я закончу свой тур с Винсентом, я вылечу в Израиль, где останусь на месяц, потом вылечу домой, и у меня будет месяц в запасе в Штатах, пока не начнутся съёмки Звёздного пути 2.
Но, как я сказал раньше, одно событие часто приводит к другому, и вещи часто соединяются странными путями. Звёздный путь 2 привёл к Голде, а Винсент вскоре приведёт к чему-то другому очень захватывающему.
Одной холодной снежной ночью я давал представление о Винсенте в Готфри театре (Guthrie Theatre) в Миннеаполисе. Вечер был особенным из-за необычной публики: отъехавший филиал NBC был заменён другой местной студией. Я разрекламировал событие и NBC пригласил несколько сотен кадров из других стран в Миннеаполис, чтобы поприветствовать новый отдел в захолустье. *5
Сеть арендовала театр Готфри на последнюю ночь своего трёхдневного празднования. После большого ужина и приёма с коктейлями в вестибюле театра эти несколько сотен хорошо накормленных и хорошо умасленных *6 участников собирались смотреть моё шоу одного актёра.
Как оказалось, предыдущей ночью была большая метель, и толпа приехала с получасовым опозданием. Потом они задержались в вестибюле, выпивая и болтая, отказываясь замечать мигающие огни, которые сообщали о том, что пришло время поднятия занавеса.
Позади, в моей гримёрке я был взбешён. Я не ожидал играть для шумной толпы, которая не выбирала это место и которая считала меня закуской в своём списке. Наконец занавес поднялся почти с часов запозданием, но должен признаться – когда я вышел, длительные овации шокировали меня и тронули почти до слёз.
Ирония не спряталась от меня – это были люди из NBC, сети, которая прикрыла Звёздный путь. Шоу прошло хорошо, и аудиенция, большей частью вела себя хорошо.
Среди них, как предопределила судьба, был продюсер Винсензо ЛаБелла (Vincenzo LaBella), который готовил небольшой сериал о Марко Поло. Очевидно, ему не не понравилось то, что он видел той ночью, потому что вскоре он позвонил мне, чтобы предложить роль в Марко: это был хитрый помощник Кубла Хана Ахмед. Работа будет снимать месяц в Пекине – слишком экзотичное место для меня, чтобы отказаться. Я согласился.
Но работа над Марко получила большое количество пред производственных осложнений в Китае. Задержка шла за задержкой, пока мои согласованные даты не пришли и не прошли. Теперь казалось невозможным отправится в Пекин в рамках моего расписания.
Но тогда я только закончил туры с Винсентом и собирался отправиться в Израиль для Голды. Как я говорил раньше, планировалось работать в Израиле месяц, а потом иметь в запасе в штатах ещё месяц, пока не начнётся работа над вторым ST.
Но мой агент, Мэррит Блейк (Merritt Blake), был упорным, как собака, которая не отпустит кость. Он был полон решимости найти для меня возможность взяться за все три обязательства. Я сидел в комнате Нью Йоркского отеля, за пару часов до отправления в JFK для моего перелёта в Тель Авив в 9 вечера, когда мне позвонил Мэррит.
«Отличные новости!» сказал он, «Харв Беннет, ЛаБелла и я проработали твоё расписание. Ты делаешь работу в Израиле, потом непосредственно вылетаешь в Пекин, где работаешь месяц и потом летишь обратно в Лос Анжелес, где сразу же начинаешь работу над ST 2.»
Ошеломлённый и воодушевлённый я повесил трубку и немедленно отправился в магазин за багажом и одеждой, которые будут соответствовать холодной китайской погоде. У меня было как раз достаточно времени, чтобы сделать это и успеть на свой девяти часовой самолёт до Израиля.
Было грустно, разумеется, быть вдали от моей жены и детей в течение такого продолжительного периода времени. Но дети были в школе, и взять их с собой было бы слишком разрушительным для их образования поступком. Как я говорил, моя семья понимала необходимость путешествий в актёрской жизни. Они знали, что мне нужно было отправляться туда, где была работа, и они очень поддерживали меня.
На следующее утро я обнаружил себя в Тель Авиве. Израиль – это солнечная пустынная страна, и тёплое, восторженное приветствие, которое я получил от её людей, определяло её атмосферу без сомнения частично потому, что мы делали фильм в уважение великой государственной женщины и о рождении страны. Я уже бывал там раньше и чувствовал себя очень комфортно, и как всегда был впечатлён невероятно богатым чувством истории – особенно в прекрасном городе Иерусалиме, где каждое здание демонстрирует отметины, оставленные разными веками и культурами.
Однако я получил внезапный большой удар в процессе съёмок: Я обнаружил, что Харв и Парамаунт наняли меня вопреки возражению британского режиссёра Алана Гибсона (Alan Gibson). Он знал меня только как Спока.
Я узнал это через несколько дней съемки, когда имел с ним приватный разговор о том, каким должен быть мой подход к специфичной сцене.
«Да какая разница?» проговорил Гибсон «ты всё равно не подходящая персона для этой роли!»
Я был ошеломлён, разозлён, оскорблён. Алан Гибсон был талантливым человеком. Но он правда считал это подходящим замечанием своему актёру? Я не ответил ничего, только надел на себя своё лучшее вулканское лицо и вышел на долгую прогулку.
СПОК: я сожалею о сложностях, которые наше единение вызвало для тебя.
НИМОЙ: Всё в порядке. Я переживу это. Прежде всего, это благодаря тебе у меня есть такая возможность.
СПОК: Но я претерпеваю неудачу в понимании его отношения. Почему он предполагает, что твоё изображение меня делает тебя неспособным к другим ролям? Это ведь, в конце концов, твоё избранное ремесло.
НИМОЙ: Он человек, Спок.
СПОК: (кивает) А. это многое объясняет…
Итак, я поклялся себе забыть об этом и сделать мою лучшую работу в качестве Морриса Мейерсона.
После недели производства или около того, я получил сценарий ST 2. Чтобы быть честным, я считал, что в нём есть проблемы и позвонил Харву Беннету что бы сообщить ему об этом. Конкретно, смерть Спока, как смерть Дженет Лей (Janet Leigh) в Психо (Psycho), происходящая как ранний сюрприз, в сценарии была хорошо написанной сценой (которая по содержанию была очень похожа на ту, что в итоге была снята), но его функция в интриге не была ясной. Несмотря на то, что он умирает, спасая корабль, его жертва не была связана с остальной частью истории; она просто была там.
Как только у меня появились несколько свободных дней в расписании съёмок Голды, мы договорились, что я приеду в Лос Анжелес, чтобы встретится с Харвом и Николасом Мейером (Nicholas Meyer), который пришёл на борт, как режиссёр.
Итак, это было снова в Лос Анжелесе, в офисе Харва на территории Парамаунт. Я зашёл внутрь, мы обменялись приветствиями и парой слов, когда Николас Мейер и его сигара появились. *7
Пара слов о Нике, который, несомненно, является одним из самых живописных и показных *8 индивидуумов, что я когда-либо встречал: В Star Trek IV: The Voyage Home, Nick дал персонажу Джиллиан (Gillian) реплику, в которой говорилось «У меня фотографическая память, я вижу слова…». Я считаю, что Ник имел в виду себя, когда писал это. У него была фотографическая память – это когда слова связаны. Он мог совершенно точно повторить слова, фразы, целые литературные пассажи и отторабанивал их без колебаний. У него был словарь в голове. Я помню, как однажды сказал ему «Ник, ты напыщенный парень!», на что он немедленно усмехнулся « не думаю, что подхожу под этот шаблон». Он любил рассказывать истории, длинные, в стиле Groucho Marx *9, подчёркнутый этой своей всегда присутствующей сигарой. И он всегда заставлял меня улыбаться.
Но когда в тот день он пришёл в офис с сигарой и со своей театральной манерностью, я был сконфужен, я нервничал, думая, что это будет хлёсткая встреча. Я ожидал большой конфронтации. Вместо этого Ник сказал «я, так понимаю, у тебя есть замечания по сценарию».
«Да, » Сказал я. «Сцена смерти Спока эффективна сама по себе, но она происходит очень отрывно и, по сути, никак не вяжется с остальным сюжетом. Другими слова, она не несёт никакого назначения в действующей интриге».
И, возможно, в самый благотворный момент, моего опыта в отношениях со Стар Треком, Ник сказал «Я согласен с тобой. Смерти Спока нет места в сценарии, пока она не будет нести драматической функции. Смотри, я сейчас переписываю сценарий, и он будет готов через пару дней. Ты сможешь забрать его с собой на самолёт обратно в Израиль».
Я был восхищён и абсолютно обезоружен. У меня никогда раньше не было такой откровенной и позитивной реакции ни на один из моих комментариев. Мы поговорили немного о других моих незначительных замечаниях, и наша встреча закончилась на очень позитивной ноте.
Самое важное, что Ник не врал: сценарий был у меня на руках к моему отлёту в Израиль. Более того, переписанный текст был превосходным.
Поддерживаемый моими надеждами я вернулся на площадку Голды, где мне посчастливилось работать с двумя исключительными актрисами – Ингрид Бергман и Джуди Дэвис. Их талант и профессионализм были вдохновляющими, и даже более того, когда оказалось, что Ингрид Бергман была очень больна раком груди в то время. Операция и последующая терапия сделали одну из её рук такой вспухшей, что ей приходилось спать с поднятой рукой и носить длинные рукава, обрамлённые кружевом, чтобы прикрыть её всю до запястья. Однако, она никогда не жаловалась и не позволяла этому влиять на её ежедневную работу. Она умерла всего лишь несколькими месяцами позже. И это было надлежаще, что она выиграла Эмми за эту последнюю роль. Я был очень тронут из-за номинации меня на Эмми за второплановую роль за роль Морриса Мейерсона; и я могу быть достаточно добр на счёт не получении победы, потому что она направилась к Лоуренсу Оливеру(Laurence Olivier) вместо этого.
Бергман никогда не подавала вида, что была больна, но мы все знали это. Я не мог справиться с наступающим чувством сострадания к ней, а в ответ она одарила меня большим количеством тепла.
Во вторник, шестого октября 1981, был последний день моей работы в Израиле. У нас была запланирована ночная съёмка на улицах Тель Авива, которая изображала израильское празднование декларации о присвоении статуса государства. Я ожидал моей сцены с Бергман, которая предполагала несколько острых моментов. Моррис Мейерсон, теперь разведённый с Голдой, приходит, чтобы предложить ей свои поздравления в связи с её достижениями и обменяться личной информации о благополучии их двух детей.
Если нормально, сцена предполагает некий драматизм, некоторую слабую враждебность между этими двумя людьми. В конце концом они долгие годы уже были разведены и проживали раздельно.
Но Бергман была доброй и смелой леди, и мы разделили наш дух товарищества. И в итоге, когда камеры заработали, я приблизился к ней и инстинктивно потянулся к её руке. Я думаю, она была приятно удивлена жестом, но она немедленно ответила на это в подобной форме, с неподдельной доброй и теплотой. Это был пример, когда один актёр принимает выбор другого и утверждает его. Я взял её протянутую руку и держал её между двумя моими, и мы сыграли эту сцену вот так, ходя и разговаривая как близкие старые друзья.
Этот душесогревающий момент был снят на фоне огромного национального напряжения, потому что за несколько часов до начала съёмок Энвар Садат (Anwar Sadat), египетский президент, был убит. Консерваторы в Египте были злы на его сближение с Израилем, и он поплатился за это жизнью.
Все предполагали о продолжении кровопролития, даже об атаке против Израиля. Но даже так мы продолжали снимать и снимали всю ночь. На рассвете я отправился в отель, чтобы принять душ и переодеться, потом отправился в аэропорт и, в конечном счёте, в Китай.
Как только самолёт взлетел, я почувствовал угрызения совести, потому что оставлял страну и съёмочную группу застрявшими в плохой ситуации – даже не смотря на то, что я ничего не мог сделать, и что моя работа там была закончена.
Так как между Израилем и Китаем не было никаких дипломатических отношений, не было и прямого рейса между странами. Так что мне сперва пришлось отправиться в Рим – другим направлением – прежде чем я смог попасть на самолёт, направляющийся в Пекин.
Путешествие было чрезвычайно долгим и утомительным. У нас была одна остановка в Риме и одна в Бахрейне, для дозаправки. Там, когда я сошёл с самолёта, то обнаружил себя в другом мире, где темноглазые женщины прикрывали свои лица накидками, а мужчины носили блестящее 24-х каратное золото.
Через полтора дня после отлёта из Тель Авива, изнурённый я прибыл в аэропорт Пекина, где меня встретил улыбающийся Винсенто ЛаБелла. Винсенто был очаровательным, мирским, образованным человеком, который невероятно гордился своим ватиканским гражданством. Его сильной стороной была история, отражавшаяся в его минисериалах, которые он выбирал для продюсирования. Я помню, что он всегда был улыбчивым, всегда весёлым, не смотря на все сложности, с которыми столкнулось производство Марко Поло в Китае и Монголии и с теми, с которыми ещё собиралось столкнуться в будущем.
Винсенто сопроводил меня до машины, которую вёл приятный, но молчаливый местный, и по пути в отель снабдил меня информацией о производстве.
Команда в основном была итальянской, с несколькими подброшенными китайцами, и это придавало обществу интересный лингвистический микс. В работе были задействованы и несколько прфессионалов мирового класса: оператор Pasqualino De Santis, и костюмер Rafael Sabatini (который потом выиграл Эмми за свой дизайн), так же как и некоторое количество уважаемых актёров. Ying Ruoshen, китаец по национальности, играл Кубла Хана; его английский был на удивление хорош, и несколькими годами позже он работал над китайским производством Death of a Salesman, под присмотром писателя Артура Миллера (Arthur Miller). Я так же был рад узнать, что Эф Мюррей Абрахам (F. Murray Abraham), которого я встречал в Готфри театре, пока мы были вовлечены в разные проекты, был так же задействован в съёмках. Несколькими годами позже, Мюррей выиграет Academy Award, за своё изумительное изображение ревнивого музыканта Сальери в Амадеусе. Мюррей был убеждённым, страстным актёром, и я наслаждался пребыванием в окружении энергии, которую он распространял.
Когда мы прижались к месту назначения, Винсенто сообщил мне, что водитель и машина были записаны за мной на месяц пребывания. Мой водитель будет отвозить меня на съёмки и со съёмок и будет доступен по вечерам, если я буду нуждаться в нём.
Скоро мы приехали в Пекинский отель, находящийся на расстоянии крика от, теперь пользующийся дурной славой, площади Tienanmen. Я поблагодарила Винсенто и водителя, который, как объяснил Винсенто, будет ждать меня в семь часов следующим утром.
Погода была намного прохладнее, чем в Израиле и отель был огромной, мрачной мешаниной разных стилей. Разные его секции были построены в разное время и под влиянием разных стилей, включая русский и французский. Я остановился в очень старой, сальной, заполненной тараканами комнате, чей шарм превосходила только неприветливость обслуги.
Утром я вышел из отеля и зашагал прямо туда, где меня ждал мой водитель, улыбающийся и слегка кланящийся. Он повёз меня на студию, по улице, забитой велосипедистами, ясно считающими, что машинам там делать нечего. Они стойко игнорировали сигналы машины, бодающей их сзади, отказываясь реагировать. Я не мог не удивляться отсутствию пострадавших.
В студии я был чудесно приодет в одежды из роскошного шёлка, обрамлённые золотой парчой и искусно выполненные накладные бороду и усы. (Не знаю почему, но волосы, которые они использовали, отчаянно чесались, и доставили мне множество мучений в последующий месяц.)
Персонаж Ахмеда Турка(Achmet the Turk) был интересным, и настолько далёк от Спока, как вы только можете себе представить: он был законченным «плохим» парнем, бессовестным манипулятором и обидчиком *10 женщин. Ахмед мог запросто подозвать одного из местных китайских торговцев и сказать «ты знаешь, мы тут за тобой наблюдали, и решили, что товар, который ты предлагаешь, тут лучший. Мы бы хотели чтоб ты снабжал главного судью… кстати, у тебя случаем нет молоденькой дочери?»
Я наслаждался персонажем и работа шла очень хорошо. В конце дня я умылся, и вышел к моей машине, где мой верный водитель сопроводил меня на заднее сидение, а сам сел впереди у руля.
И так мы и стояли, я на заднем сидении, он впереди со своими руками на руле, всё ещё на парковочном месте.
Через целую минуту он обернулся ко мне и улыбнулся.
Это было моё первое настоящее столкновения с языковым барьером в Пекине, но я уловил послание: он не прикидывался. Машина никуда не ехала, пока я не дам инструкций.
И я не говорил по-китайски, в то время, как он ни слова не знал по-английски.
Но я всё равно попробовал. «В отель, пожалуйста. Отель Пекина,» сказал я, отчаянно надеясь, что он по крайней мере знает слово «отель».
Он не знал.
Он только продолжал улыбаться и держать руки на руле, и в итоге, в отчаяние я выбрался из машины и отловил члена съёмочной группы-итальянца, который говорил по-английски (многие из них не говорили, что делало жизнь даже ещё интереснее). Тот, в свою очередь, выследил китайского члена группы, который говорил по-итальянски, который в чудесной демонстрации лингвистического взаимодействия, сказал итальянцу, который потом передал мне эти волшебные слова «Beijing Fundyen» .
Повторяя их всю дорогу, я поспешил обратно к машине, забрался в неё и попробовал их на водителе, молясь, чтобы на этот раз моё произношение не было слишком искаженным.
Его улыбка расширилась с облегчением – как и моя, и он повернулся, повернул ключ зажигания и отвёз меня назад в отель.
Это был не единственный интересный китайско-итальянско-английский опыт, который у меня был там тогда. Позже, в одной сцене снаружи спальни Ахмеда, у одного китайского актёра был маленький кусок, в котором он должен был стремительно подбежать, крича «Мой лорд Ахмед! Мой лорд Ахмед!»
Разумеется, он не говорил по-английски, а у директора, Джилиано Монтальдо (Giuliano Montaldo), не было также твёрдого понимания языка. Но он отважно натренировал молодого человека в произношении его реплик.
В итоге, когда актёр был наконец подготовлен и выбегал на площадку, задыхаясь выкрикивая «Мой-а Лорд-а Ахмед-а!» с самым сильным итальянско-китайским акцентом, что я когда-либо слышал, мне оставалось только призвать все свои силы, чтобы не треснуть (от смеха).
Еда в кинокомпании была превосходной. Итальянская группа восстала против китайской еды на пару недель раньше, и великолепный шеф был импортирован из Италии, прямо вместе с мобильной кухней. Господи, благослови этих любителей пасты! Еда в отеле была вкусной, если вы любите китайскую кулинарию, как я, но официанты были что-то с чем-то, снова. Их любимое выражение было mayo – что по сути значит «Забудь, ты этого не получишь». (Более правдивый перевод, возможно, будет чем-то вроде «мы умываем руки»)
Съёмочная группа с хорошим чувством юмора быстро научилась добавлять «придержите mayo» *11 к чему бы они ни заказывали. «Я возьму курицу кунг пу, и придержите майо!». Конечно, это не увеличивало наши шансы получить то, что мы хотели, но смех за столом заставлял нас чувствовать себя лучше. «Клиент всегда прав» - это не то, что работает в Пекине. Казалось, официанты были решительно настроены научить нас терпению. Но некоторые клиенты не обучались уроку очень хорошо – мы наблюдали первую битву между клиентом и его обслугой! Конечно, коммунистическая полиция призывала отель, чтобы они держали книгу, где постояльцы могли записывать свои жалобы. В теории, эти жалобы должны были быть прочтены на партийной встрече, и в присутствии обидчика – но книги никогда не было на виду и когда бы вы ни попросили, она всегда была «потеряна».
Пекин сам по себе был сложным, удивительным, древним, обшарпанным, серьёзным, разочарующим и образовательным. Это был город, борющийся с первыми влияниями запада. И через несколько лет это давление вылилось в демонстрации и резню на площади Tienanmen. Если совсем честно, я совсем не был удивлён, что это случилось; пока я был там, я мог чувствовать, как строилось противостояние между двумя абсолютно разными группами: убеждёнными коммунистами и поклонниками западного демократического стиля. Многие люди, в основном молодые, охваченные свободой и капитализмом, противостояли старым, охраняющим коммунистический режим.
Конфликт между этими двумя группами бросался в глаза везде. Например, пекинский отель, где я остановился, управлялся коммунистическими кадрами, которые придерживались старомодных коммунистических ценностей: грубости по отношению к клиентам и ужасном обслуживании.
Но всего лишь немного вниз по улице был другой отель, управляемый либеральными кадрами, которые были куда более гостеприимны к гостям с запада, и у них был более европейский стиль обслуживания и еды. Когда я отчаянно нуждался в утешении от отношения моего отеля к своим клиентам, я спускался вниз по улице в этот другой отель. Та же концепция касалась каждого магазина. Я мог зайти в любой магазин и по отношению продавцов ко мне мог немедленно сказать, каким направлением, консерваторами или либералами, он управляется. И было очевидно, что обе эти группы глубоко негодовали по отношению друг к другу.
Но я встречал много китайцев, которые были в восторге из-за встречи с человеком с запада, особенно американцем. На самом деле, один молодой местный узнал меня на улице, как человека из съёмочной группы Марко Поло и пригласил меня в свой дом, чтобы познакомить с семьёй. Он был так заинтересован в получении большей информации о западе, что даже сам вполне бегло выучился английскому, смотря один нагруженный пропагандой пятнадцати минутный урок по телевизору раз в неделю. (Я посмотрел пару, для забавы; они всегда показывали истории про злых капиталистических боссов, корыстно захватывающих имущество бедных рабочих). Я был тронут. Не смотря на то, что я так же сильно хотел иметь возможность повстречать китайскую семью в их доме и узнать больше об их очаровательной культуре, я решил не идти – потому что как только я покину страну, молодой человек и его семья без сомнения будут допрошены.
Но бродя по улицам Пекина я чувствовал себя свободно, потому что Китай никогда не был подвергнут Стар Треку и никогда не слышал о Споке или о Леонарде Нимое. Если на меня и пялились местные, это было потому, что им были любопытны люди с запада. Я наслаждался анонимностью, включая возможность забрести в любой ресторан или магазин по выбору, без нужды применять какие-то охранные меры.
На деле, одним днём я увидел длинную очередь местных снаружи ресторана – подтверждение хорошей еды, посчитал я, и в итоге встал в очередь и смешался с тихой толпой. Внутри я обнаружил, что была одна – только одна – кастрюля, из которой черпали еду огромным половником. Итак, когда очередь дошла до меня, я выбрал миску и передал её обслуживающему, который полностью наполнил её пельменями, на огромную сумму *12, что-то вроде 20 центов. Я побрёл с ней к огромному семейного вида столу, где пара родителей дала мне место среди своих детей. Это было очаровательно!
Пребывание в Пекине было похоже, как буд-то бы я находился на другой планете, за исключением съёмок. Как и все другие там я вскоре почувствовал нарастающий голод по контактам из внешнего мира. Я не мог слушать радио, потому что оно было на китайском, с телевидением было практически так же плохо. Случайные новостные передачи (на китайском, разумеется), предлагали нам всего несколько изображений, и хотя Народная Ежедневная газета печаталась на английском, она вся была наполнена такой глупой пропагандой, что годилась только для того чтобы похихикать *13. Единственной стоящей англоязычной газетой было азиатское издание Wall Street Journal, так что я взял почитать её.
Из неё я узнал о восстаниях в Голливуде, которые скоро на меня повлияли. Проскользнул слух о смерти Спока в новом ST фильме, и некоторые фанаты экстремально громко шумели, не одобряя это. Группа их купила объявление в одной газете о киноиндустрии, и этот выстрел разлетелся по всему миру.
В конце концов, он сделал свой путь до Пекина, потому что одним утром я подобрал свой экземпляр журнала и прочёл заголовок на первой странице:
ФАНАТЫ ОБЪЯВИЛИ ПАРАМАУНТ, ЧТО ТЕ ПОТЕРЯЮТ 18 МИЛЛИОНОВ, ЕСЛИ СПОК УМРЁТ!
Далее в статье объяснялось, как фанаты отвечают на вопрос в цифрах: они предлагали, что некоторое количество фанов вообще откажется смотреть фильм, другие посмотрят его всего раз, не смотря на обычные три-четыре раза, и некоторые опустятся до того, что купят видеозапись или другой товар.
Мне это понравилось! Щупальца предположительной смерти Вулканца проделала полпути вокруг планеты. У меня был лучший хохот за всё моё пребывание в Китае. *14
СПОК: (натянуто) Я не понимаю, почему статья о моей смерти действует на тебя как юмористичная.
НИМОЙ: Я не думаю, что это смешно, Спок. Я не из-за этого смеялся. Это всё другая чепуха… (усмехается)
СПОК: Я считаю твоё отношение легкомысленным, в лучшем случае.
НИМОЙ: Прости. Но ты всего лишь вымышленный персонаж!
СПОК: Мы это уже обсуждали прежде.
НИМОЙ: Ты прав.
В последнюю неделю октября погода в Пекине стала ужасно холодной. Ветер хлестал из Монгольских пустынь, неся с собой пыль, которая смешивалась с городским воздухом, который уже был загрязнён близлежащим лесом и сжигаемым углём, разжигаемым в домах и заводах. Я был доволен, когда одним пятничным вечером я закончил съёмки моей последней сцены и в последний раз снял зудящие усы и бороду Ахмеда.
Субботним утром мой вечно радостный водитель отвёз меня в аэропорт. Несмотря на то, что мы никогда хорошо не общались друг с другом, но его манеры всегда были такими добрыми я, несмотря на то, что это было запрещено, сделал ему пару подарков. После долгих улыбок, поклонов и пожиманий рук с обоих сторон он покинул меня и оставил одного в огромном и холодном Пекинском аэропорту. Вообще-то, «холодно» - это приуменьшение – температура внутри не превышала 40 градусов *15, достаточно холодно, чтобы я мог видеть своё дыхание.
Я отправился к пространству у ворот, и, к своему удивлению, обнаружил зал ожидания для первого класса. Зал для первого класса в этом предположительно бесклассовом обществе? Я вошёл и испытал приятное ощущение, потому что он был на восточной стороне и солнечные лучи, проникающие в окно, приносили желанное тепло. Я был один и сидел тихо, когда вошёл уборщик, и, увидев меня, начал вопить, помахивая метлой в одной руке и совком в другой.
«Первый класс!» кричал он на едва понятном английском, жестами приказывая мне уйти. «Первый класс!»
Я кивнул. «Да, я знаю. У меня билет в первый класс»
«Первый класс! Первый класс!»
Я понял, что попытка общаться словами тут бесполезна; я вынул свой билет. Даже не взглянув на него, он заворчал, как медведь, проигравший битву за территорию, и ушёл.
Культурный шок от возвращения в западный мир охватил меня, когда я приземлился в Токио для пересадки. Аэропорт казался чудесно тёплым и уютным, однако на стенах на дюжине разных языков было размещено вежливое извинение:
В СВЯЗИ С ПОЛИТИКОЙ СОХРАНЕНИЯ ТОПЛИВА, МЫ ВЫНУЖДЕНЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ В ЭТОМ ЗДАНИИ ТЕМПЕРАТУРУ МАКСИМУМ В 68 ГРАДУСОВ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСТИТЕ ЗА НЕУДОБСТВО.
От того, что я летел на запад, я приземлился в Лос Анжелесе в тот же день, что я покинул Пекин, но, не смотря на это, я всё равно провёл в воздухе более 24 часов. Когда я приземлился, водитель отвёз меня прямиком в студию, где съёмки Звёздного Пути: Гнев Хана были уже в процессе. У меня была сессия грима и костюма, потом я имел краткую «добро пожаловать домой» встречу с Нилом и Харвом.
Оттуда я сделал мой утомительный путь домой, где в течение выходных пытался отойти от образов Морриса Мейерсона и Ахмеда и вернуться к духу обязанного умереть (как я думал) Вулканца…
ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА
*1 such a one-actor vehicle
*2 некая Анна Бош заплатила 400 франков за картину "Красная виноградная лоза".
*3 www.imdb.com/title/tt0069693/
*4 In addition, Paramount agreed to two "pay or play" commitments at a preestab-lished price. – точно перевести не получается, но смысл я уяснила примерно так, что Парамаунт согласился оплатить оби роли по прайсу.
*5 Fold переводится как сгиб, кольцо, овчарня и т п. я предположила «захолустье»
*6 oiled Упитых? Напоенных? Пьяных?
*7 entrance имеет перевод как вход, въезд и как восхищать, приводить в восторг.
*8 theatrical может переводится как театральный, сценический, показной, неестественный, напыщенный.
*9 Groucho Marx был актёром www.kino-teatr.ru/kino/acter/m/hollywood/88600/...
*10 мне больше понравилось другое определение, которое словарь даёт слову abuser - лицо, злоупотребляющее алкоголем или наркотиками.
*11 Hold the mayo – на сколько я поняла, это что-то вроде «оставьте майо при себе», «оставьте майо себе»
*12 for the grand sum of about twenty cents – может это ирония)
*13 chuckle - мне нравится вариант с хихиканьем. Ещё есть вариант с кудахтаньем. Ну и радостным смехом.
*14 I had the best laugh of my entire China stay. – мне нравится синтаксис.
*15 по Фаренгейту. По Цельсию это +4 с копейками.
@темы: книги, переводы, Leonard Nimoy, ST, I am Spock
господи, и она за весь фильм так ничего и не съела! (не считая огурчиков)
в общем песнь теперь одна из самых любимых! я в конце как больная ржала. сейчас под рукой книги нет, но я сидела и загибала страницу за страницей на самых забавных местах. особенно выносило "бровь вверх, мистер Спок!"
а вот с джей джей абрамсом грех не посмотреть и не порадоваться. это же джей джей абрамс. его уже прям можно узнать по стилю. и мы сошлись во мнении, что абрамс фанат нимоя.
